После занавеса Чеховские мотивы [=После Чехова] - Брайан Фрил

Лука. Чего вам?

Смирнов. Дай мне квасу или воды! (Лука топчется на месте: выполнять или не выполнять требование непрошеного гостя? Смирнов рычит.) Воды, я сказал! Или оглох? Большую кружку!

Лука уходит. Смирнов скидывает один сапог, разглядывает ступню.

Этот Груздев, щучий сын! Правильно я сделал, что пальнул в него: сразу проснулся. И эту надо бы припугнуть. Плевать я хотел на тебя и твоего покойника. Ты плати, а до остального мне дела нет.

Лука входит и подает воду.

Лука. Барыня больны и не принимают.

Смирнов. Зачем ты мне воду суешь, дурак? Принеси водки!

Лука (обомлел). Что вам?

Смирнов. Водки! Водки! Водки!

Лука. Так бы сразу и сказали. (Уходит.)

Смирнов. Старая вешалка еще что-то вякает. «Больны и не принимают»! А мы не гордые, мы и подождать можем. (Скидывает второй сапог, подходит к окну.) Семен, распрягай! Скажи на конюшне, чтобы овса дали лошадям. Мы не скоро уедем. (Разваливается на стуле.) А куда нам спешить?

Возвращается Лука со штофом водки и рюмкой.

Ну, то-то. Ступай. (Потирает лодыжку.) Укусила-таки! (Останавливает Луку.) Геракл, что там за юбки по саду шастают?

Лука. Юбки…?

Смирнов. Бабенки, телушки, кобылки! Не понятно?

Лука. Это нашей барыни прислуга.

Смирнов (оживился). Вот оно что! И как же звать эту высокую девку?

Лука. Сударь, я, право…

Смирнов. Черноволосую, крутобедрую, с двумя здоровыми…

Лука. Дарья.

Смирнов. Дарья. Поди скажи Дарье, что жизнь для Григория Степановича Смирнова, соседского барина, после того как он ее увидел, открылась совершенно по-новому.

Лука. Я ей передам. (Уходит.)

Смирнов (ему вслед). Передашь ты, как же. (Опрокинул стопку и тут же налил еще. Расхаживает по комнате в одних носках, остановился перед зеркалом.) Хорош гусь! Сейчас бы принять ванну, да переодеться. Попал, как кур в ощип. (Опрокинул стопку.) Круто с места взял, поручик! (Осматривается.) А славно тут. Уютненько и со вкусом. Вот чего тебе, Гриша, не хватает: вкуса. Ну и денег, само собой.

Входит Попова в наброшенной на плечи красной шали.

Смирнов. А водка хороша! (Откидывается на стуле.)

Попова (с трудом сдерживается). Почему вы кричите?

Смирнов. По рюмашке?

Попова. Это дом скорби. Здесь говорят вполголоса.

Смирнов (шепотом). Я буду, как мышка. Тише воды, ниже травы. (Потирает лодыжку.) Надо ж как тяпнула. Как бы не пришлось делать прививку от бешенства!

Попова (только сейчас заметила, что он без сапог). Вы, сударь, не в кабаке. Надевайте сапоги и уходите.

Смирнов. Заплатите долг, и я уеду.

Попова. Я вам русским языком сказала: послезавтра.

Смирнов. Может, мне с вами, как с Груздевым? Пальнуть разок-другой для острастки, а?

Попова. Без приказчика я не могу…

Смирнов. Это его псина меня за ногу цапнула. Я ее пристрелил. У меня разговор короткий.

Попова. Что же мне делать, если у меня нет денег?

Смирнов. Водка делает меня добряком. Надо было и сына пристрелить.

Попова. Приходите послезавтра, и мы…

Смирнов (срывается). Долго вы мне тут будете голову морочить?! (Спокойнее.) Слушайте меня внимательно, сударыня. Вы мне должны двенадцать тысяч. Я буду здесь сидеть, пока все сполна не получу. День, два, три. Ущучили? (Улыбается.) Велите своему Гераклу принести мои вещи в спальню для гостей. Она у вас на первом этаже или на втором?

Попова. Нет, каков наглец! Вы вызываете у меня отвращение!

Смирнов. Черт возьми, как сосет под ложечкой. Так бы, кажется, и съел целого барана. Черный цвет вам к лицу.

Попова. Невоспитанный, грубый человек, не умеющий обращаться с женщинами.

Смирнов. Впрочем, вы это сами знаете.

Попова. Вы когда-нибудь бывали в приличном обществе?

Смирнов. Что у нас сегодня на обед?

Попова. Откуда только берутся такие невежи! Вы хоть понимаете, что такое женщина, черт возьми!

Смирнов. Вот уже мы ругаемся.

Попова. Вас, наверно, воспитывали на конюшне.

Смирнов. Полегче, полегче.

Попова. Хотя чему я удивляюсь? В армии ваш брат непременно хам, невежа и женоненавистник. Откуда вам знать, что такое женское общество!

Смирнов (сохраняя видимое спокойствие). Сударыня, я провел в женском обществе больше времени, чем вы в молитвах. Пять раз я стрелялся на дуэли из-за женщин, скольких я бросил, сколько бросили меня! Три раза был женат, это официально, о гражданских женах я не говорю. На своем веку я видел женщин больше, чем вы воробьев!

Попова. Урок не впрок.

Смирнов. Я любил, да-с! Было время, когда я миндальничал, рассыпался бисером, шаркал ногами… вам это подавай?.. всё, отшаркался! Стишки в альбомы вот тоже пописывал… всякую дребедень. Трещал, как сорока, об эмансипации! А потом вдруг прозрел и ужаснулся: томные взгляды, «шепот, робкое дыханье», запах пачулей, тайное пожатье рук… тьфу! Кисея, эфир, богини, а заглянешь в душу — крокодил! Про хитрость и коварство я уже не говорю. Без мыла в зад влезаете!

Попова. Сударь…!

Смирнов. А верностью и постоянством вы можете поспорить с кроликами!

Попова. Что вы такое несете?

Смирнов. Мы вышли в шали. К чему бы это?

Попова. Прекратите паясничать!

Смирнов. Вам идет. Нарочно надели?

Попова (делает вид, что не расслышала). Это женщины-то неверны и непостоянны?

Смирнов. За исключением старух и уродин.

Попова. Как это тонко!

Смирнов. Зато по существу.

Попова. Да кто же, по-вашему, верен и постоянен в любви? Уж не мужчина ли?

Смирнов. Да-с, мужчина.

Попова. Ну, так послушайте меня, Ромео! Я всем сердцем любила мужа, и по сей день ношу по нему траур. Я жила ради него, я молилась на него, как язычница… и что же? Мой бог самым бессовестным образом обманывал меня на каждом шагу! Несмотря на предательство и постоянную боль, я любила его и была ему верна. Он умер, а я все еще верна, и буду верна ему до гроба. Пусть знает, что в мире еще не перевелась настоящая любовь.

Смирнов (скучным голосом). Браво. Выпьете?

Попова. Так что можете не читать мне лекции о верности.

Смирнов. Нет, ей-богу, водка делает меня добряком.

Попова. Вы… развратник!

Смирнов. Что вы на меня кричите?

Попова. Я не кричу!

Смирнов. Орете, как резаная.

Попова. Это мой дом, и здесь мне никто не указ.

Смирнов. А теперь мы себя ведем, как капризная пятилетняя девочка.

Попова. Вот что я вам еще хочу сказать…

Смирнов. Только покороче, а то это становится скучно.

Попова (севшим голосом). Как?

Смирнов. «Верна до гроба», «вечная любовь»… вздор. Как говаривала моя матушка, кружева плетете. Сами не верите ни одному своему слову.

Попова. По-вашему, я вру?

Смирнов. Как сивый мерин.

Попова. Убирайтесь!

Смирнов. Денежки.

Попова. Вон! Сию секунду! Лука!

Смирнов. Опять орете.

Попова (тихо, с достоинством). Лука! (Не дождавшись результата.) Лука!!!

Входит Лука.

Лука, спусти с крыльца этого нахала.

Лука переводит взгляд с одного на другого, в ужасе от невыполнимости этого приказа. Пауза затягивается.

Лука. Меду в этом году, говорят, будет пропасть сколько. Лето жаркое.

Попова. Лука, ты слышал? Вышвырни его отсюда!

Смирнов. Оставьте вы старичка в покое. Не видите, он сейчас концы отдаст. (Луке, добродушно.) У меня с собой револьвер. Показать?

Лука (хватается за сердце). Батюшки!.. Угодники!.. сударь… барыня-матушка… (Падает в кресло.) Дух захватило! Воды!

Попова (подбегает к окну). Даша! Пелагея! Где вы все?